"Люби врагов своих и если тебя ударили по левой щеке - подставь правую"

И. Христос

На щеке у Эгерта Солля, отраженного в воде, темнела длинная глубокая царапина - от скулы до самого подбородка.

М. и С. Дяченко, "Шрам"

  Писать рецензии на романы коллег и друзей - дело не только неблагодарное, но и опасное. Писатели - народ легко ранимый и обидчивый, чуть что не так - враги навек. Тем не менее, мы взялись за эту работу. Потому что уж очень неординарным оказался для нее повод.

  Марина и Сергей Дяченко написали роман "Шрам". Скажем прямо - роман замечательный, признанный и читателями, и коллегами-писателями, чему свидетельство - премия "Меч в камне" за лучший роман - фэнтези 1996 года, и выход "Шрама" в тройку финалистов литературной премии "Странник". Роман, неоднозначный по своей этической посылке, вызывающий множество споров, имеющий как сторонников, так и противников, что уже само по себе есть признак неоднозначности произведения, его способности задевать какие-то струны в читательских душах. О плохих произведениях не спорят. Их просто забывают. Дяченко написали роман, достойный серьезного обсуждения и анализа. Роман без права быть незамеченным.

  Все это вместе и подвигло нас на написание сего опуса. И прежде всего мы решили разобраться, с чем же мы имеем дело - классическим романом-фэнтези (кстати, весьма редким гостем на компьютерах и пишущих машинках отечественных писателей) или же с чем-то совершенно новым, тем, что способно, как в свое время "Волкодав" задать новые стандарты и новые ориентиры в жанре?

  Начнем с посылки - по нашему мнению, этот весьма незаурядный роман, отмеченный премией как лучшее фэнтези, лежит, тем не менее, вне плоскости того, что принято таковым считать. Скорее всего, перед нами произведение, принадлежащее к так называемому "мэйнстриму" - "основному течению" реалистической прозы, имеющее все признаки и характерные черты этого направления. Фактически Марине и Сергею пришлось идти на поводу рыночной конъюнктуры, "вписываться" в рамки популярного литературного направления, для чего понадобилось снабжать сюжет неким отвлеченным "фэнтезийным" антуражем. Что, однако, ничуть не повредило характерам героев - впрочем, об этом ниже. Перед нами достаточно редкое, почти уникальное явление - роман, психологически убедительный и авантюрно-скучный, тем не менее, читается и воспринимается легко - авторы умеют находить, и находят эмоциональный контакт с читателем. Но достаточно ли этого? Нам кажется, что...

  Нет, давайте по порядку.

ВИНОВЕН ЛИ ДАНТЕС?..

  Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнет пистолет...
М. Ю. Лермонтов

 

  Всякое произведение следует судить по его собственным законам, заданным автором. Оценивая роман, мы не можем избежать рассмотрения внутренней логики авторского мира, соответствия поведения героев этой логике; отсюда закономерно вытекает правдоподобность конфликта. В "Шраме" создан мир - мир, в чем-то одновременно и средневековый, и уже вступивший в эпоху Возрождения, а кое в чем напоминающий начало XIX столетия. Мир с развитым университетским образованием, с "куртуазным стилем" "высшего общества" (полковые товарищи Эгерта весьма походят на персонажей "Гусарской баллады"). Мир, в котором, хотя и отсутствует огнестрельное оружие, но который по многим социокультурным признакам, удивительно напоминает Европу конца восемнадцатого века. И, следовательно, это мир должен иметь соответствующую этику.

  Завязка романа построена на дуэли главного героя с неким студентом, книжным червем и растяпой, никогда не державшим в руках шпаги и, тем не менее, осмелившемся вызвать на поединок отпетого дуэлянта. Это обстоятельство позволяет авторам рассматривать произошедшую дуэль как хладнокровное убийство Эгертом его несчастного противника. У студента не было никаких шансов выстоять против блестящего фехтовальщика, который лишил жизни фактически безоружного человека. Все вроде закономерно.

  Однако тут имеет место некоторое несоответствие. Нам предлагается судить героев по меркам современной этики, этики конца 20 столетия, когда не слабые должны уступать дорогу сильным, а наоборот. Однако применять нашу этику в мире главного героя просто нелепо. Мир, созданный авторами - жестокий мир. Мир, где надо драться, чтобы выжить. И в этом мире слабые должны быть под защитой сильных, или погибнуть. Tertium non datur. Жестокий и слепой закон выживания человеческого рода. Можно сколько угодно негодовать по поводу "аморальности" таких установок, однако, по нашему мнению, не нуждается в доказательствах утверждение, что у каждого времени - своя мораль. Ничуть не лучше и не хуже нынешней.

  И с этой точки зрения Эгерт Солль не совершал никакого преступления. Не случайно в родном городе его даже никто и не осуждает. Дуэль есть дуэль. Более того - даже суд нашего времени принял бы во внимание те обстоятельства, что он действовал в состоянии аффекта, ибо, желая усилить абсурдность происходящего, авторы приводят совершенно нелепую, с сегодняшней точки зрения, причину, толкнувшую Эгерта на убийство его несчастного противника: лейтенанту Соллю спороли с плеча эполет. Но в рамках этики того мира - это оскорбительнее плевка в лицо или пощечины. Это потеря единственного достояния офицера того времени - чести. Эгерт в бешенстве, он теряет контроль над собой - и вот происходит убийство - но убийство практически случайное.

  А что же явилось причиной этой неестественной дуэли? Что толкнуло офицера на стычку с приезжим студентом? Ответ во все века один. Cherchez la femme...

  Какой ужас, воскликнем мы, убить человека из-за женщины?! Пардон, господа, а как вели себя дворяне пушкинской эпохи, золотых лет правления Александра Первого? Блистательно образованные, утонченные молодые люди, читавшие в подлинниках древних авторов и свободно владевшие полудюжиной языков? Как вели себя те, кто выходил на Сенатскую площадь, те, чьи письма до сих пор изучаются литературоведами?.. Да точно так же. Красивая женщина при недостойном, с их точки зрения, муже (старом или некрасивом) была законной добычей. Всем хорошо известны донжуанские списки того же Александра Сергеевича Пушкина, не пропускавшего ни красивых женщин, ни дуэлей из-за них. Поэтому, атакуя попавшую в поле его зрения очаровательную и необычную красотку, Солль ведет себя совершенно естественно. В полном соответствии с законами своего времени. Осудим мы его за это? Как носители современной этики - да. Но как мужчины - нет.

  И точно так же совершенно естественна и логична по законам своего времени дуэль Дантеса и Пушкина. И Солль, в отличие от Дантеса, не надевал под мундир кирасы. Судя "героя своего времени" по законам времени нашего, Дяченко оказываются в опасной близи от скатывания к поверхностной басне. К счастью, "Шрам" этой недоброй участи избежал. Но оказался на самой грани.

  Раз уж мы взялись рассматривать соответствие этики героев их времени, то вынуждены заметить, что в романе сведены вместе, в рамках одного мира, люди с принципиально различными этическими системами. В окружающей их действительности Тория и Динар смотрятся совершенно дико и неестественно. Такое впечатление, что они в буквальном смысле слова свалились с неба. Не знают, что дороги опасны (и потому неплохо бы уметь обращаться с оружием или, хотя бы обзавестись охраной), не знают, что красивые женщины становятся объектами, гм, не слишком-то возвышенных домогательств, не знают, что в ходу дуэли, на которых, вообще-то, убивают.

В это не слишком верится, учитывая, что студенты старых университетов слыли отчаянными бретерами и знаменитые гейдельбергские дуэли вошли в историю. Студенты описанного университета - не исключение. По крайней мере, они не прочь пометать ножи ради забавы. И даже если принять, что Динар совершенно не принадлежит и к этой среде, что он - гений-одиночка, ничего не знающий, кроме книг, то зададимся вопросом - а где он жил до того, как попал под крыло господина декана?

  Хорошо, допустим, что Динар и Тория - наивные дети, избегшие какого бы то ни было влияния окружающего мира - но отец Тории, декан и маг, битый жизнью, мытый во многих щелоках - как он мог отпустить единственную дочь с женихом- недотепой? Отпустить, не позаботившись об их безопасности? Декан-то как раз должен сочетать в себе и передовую этику ученого - и знание жестоких реалий, что лежат за пределами университетских стен! Однако он преступно беспечен...

  Это дает повод поразмышлять на вечную в литературе тему - трагического несоответствия этических принципов героя и окружающего его мира. Тема, которая наверное никогда не будет исчерпана. Однако всякий раз, применяя этот прием, автор должен озаботиться хоть минимальной правдоподобностью генезиса данного характера. Сошлемся на хрестоматийный пример - Дж.Р.Р.Толкин, "Хоббит" и "Властелин Колец". Бильбо и Фродо тоже резко выделяются из обычной среды. Однако их скорее можно отнести к "пассионариям", в терминологии Л.Н.Гумилева. Они отнюдь не наивны и не беззащитны. Они наделены повышенной долей авантюризма, склонности к приключениям - однако и эту склонность Толкин счел нужным объяснить и "замотивировать", что придало его эпосу соответствующую достоверность. Дяченко "вбрасывают" Динара и Торию в повествование, точно пару падающих звезд. Мы не знаем их прошлого. Мы не знаем, что сделало их такими. Мы не понимаем их.

  Здесь таилась опасность читательского отторжения этих персонажей - однако честь и хвала авторам, этой опасности избегшим. Дяченко прошли буквально меж Сциллой и Харибдой, сохранив психологическую убедительность происходящего - несомненно, за счет тщательной проработки характеров своих героев.

  Показательная деталь - Тория любит "мужчин", которые полностью не соответствуют мужским эталонам того времени. Да и нашего времени тоже. Слабые и беззащитные, не способные защитить ни себя, ни свою возлюбленную. Не самцы. Есть в этом что-то идеально-возвышенное, противоречащее всем канонам жанра. Мужчина должен быть сильным. Женщина должна быть прекрасной и слабой. А Тория - явное отклонение от правил, ее избранники не соответствуют устоявшимся стандартам. И тем интереснее наблюдать за трансформацией чувств, от ненависти к любви через жалость. Необычность и непредсказуемость героев стимулирует интерес читателя. Хотя, авторам и не всегда удается избегнуть канонов и традиций современной культуры, уйти из прокрустова ложа пропорций да Винчи.

  "...Солль, в каждом движении которого скользила некая инстинктивная, полувоенная грация, казался в толпе студентов породистой лошадью, затесавшейся в табун симпатичных, радостно топающих мулов. Тория поймала себя на некотором подобии интереса."

  Так за что же Тория полюбила Эгерта? Уж не за мужскую ли силу и породистость, за все то, что вначале ей было так глубоко противно? Вопрос вполне риторический.

  И подводя промежуточный итог, можно заключить, что авторам не так важна была достоверность этическая - им достаточно психологической.

ПСИХОКВЕСТ

  Пойди туда, не знаю куда,
принеси то, не знаю что...
Из русских народных сказок

 

  Еще одно коренное отличие "Шрама" от классических фэнтези-романов - это отсутствие глубоко проработанного мира, как с географической, так и политической точки зрения. Нет даже карты, обязательного атрибута подобных повествований. Мир вроде бы тот же, что и в романе "Привратник" - однако мы не видим его в развитии, не видим глубины, авторы как бы подразумевают, что нам все известно и так - то есть поступают, как если бы писали классический роман в стиле реализма. Ведь создателям подобных произведений нет нужды подробно рассказывать, на каком фоне протекает действие, мы знаем (или представляем) это и так.

  Здесь хочется отметить слабость авантюрной канвы романа. "Шрам" чрезвычайно статичен. Фактически, в нем выдержаны три единства классицизма - места, действия и времени. Место действия меняется всего лишь раз и без качественного перехода. Все сцены, служащие созданию антуража и показу быта намеренно упрощены. Более того, авторы ухитрились обойтись без главной пружины фэнтезийного сюжета - квеста, то есть хождения героя по городам и весям в поисках счастья, судьбы, награды или расплаты. Ведь от того, насколько интересно и органично эти хождения будут придуманы автором, насколько естественны и убедительны будут цели и средства героев на этом пути, настолько увлекательно будет и само произведение. Но что удивительно: квест, эта основа основ любой авантюры, у Дяченко совершенно отсутствует. Его нет. Авторы просто и элегантно решили неизменную проблему любого квеста - куда идти и что искать - и сознательно отказываются от лихо закрученной интриги, напряженного "аркадного" действия, сосредотачивая свое внимание исключительно на внутренних переживаниях героев.

  Их герою не надо отправляться за тридевять земель, чтобы искупить свою вину. Ему не надо снашивать железные сапоги, убивать драконов и ломать золотые иглы. Он вообще не должен ничего делать. Он просто должен пять раз сказать "да". Дяченко (возможно, не осознавая этого) создают новое направление: "психоквест" - приключения духа. Отсутствие квестовой составляющей компенсируется убедительной "психологической" линией сюжета, трансформацией сознания героя. Вся напряженная борьба идет внутри Эгерта, это там он одерживает свои маленькие победы, там он терпит поражения, там он проходит свой квест. Само по себе это, разумеется, не столь и ново. В конце концов, хоббит Фродо не столько размахивал мечом, поражая нечисть, сколько вел поединок с Врагом внутри себя. Однако во "Властелине Колец", без сомнения относящемся к фэнтези, присутствовало вполне реальное персонифицированное воплощение абсолютного Зла - чего мы в "Шраме" как раз не наблюдаем. Фактически, у Эгерта нет противника, кроме самого себя. В его мире если и остались сверхъестественные силы - то где-то очень-очень далеко, за пределами авторского внимания.

  Здесь, кстати, кроется отличие от дебютного романа Дяченко - "Привратник" - с его вполне добротной, именно фэнтезийной "начинкой" и проблематикой: присутствие сверхъестественной Третьей Силы, моральный выбор героя в системе "человек-божество", долгое хождение героя "по мукам", разнообразно и тщательно прописанный мир. И наоборот: в "Шраме", как хороший телеобъектив, выделяющий крупным планом главных героев и их душевные муки, авторы смазывают общий сюжет, не затрудняя себя логически правдоподобным обоснованием сюжетных коллизий. В качестве единственной пружины сюжетного действия выступает противоборство с орденом слуг Священного Привидения Лаш. Однако этот Орден показан авторами нарочито-нелепым, все, чего добиваются его служители - это вернуть себе прежнее влияние в городе. Авторы настолько стремились оставить Эгерта наедине с самим собой, что отказали ему в достойном противнике. Победа над Орденом чем-то напоминает "сеанс магии с последующим ее разоблачением" - достаточно одного слова, произнесенного в зале суда, чтобы горожане прозрели и повернули оружие против истинного врага.

  И все-таки, хочется искренне похвалить Марину и Сергея: ведь несмотря на сюжетные и мирообразующие неувязки, им удалось создать яркие и убедительные характеры. Лишенный пружины авантюрного сюжета, роман держится исключительно на "приключениях духа", и они, эти приключения, выписаны необычайно образно и живо. Как органично авторы создают условия, когда сказать пять "да" становится труднее, чем убить дракона. И борьба героя с самим собой не менее увлекательна, чем "двойной вольт с пируэтом в падении". Ведь несмотря на то, что переживаемое Соллем где-то схоже с мучениями "подшившегося" человека, (кстати, интересно было бы рассмотреть вариант с добровольным принятием Соллем кары за содеянное), движения его души внутренне вполне убедительны. Состояние патологического ужаса описано авторами с почти анатомической точностью. Как и переход Тории от состояния ужаса и физического отвращения - к физическому же влечению (старик Фрейд, где ты?) Любовь - как итог презрения. Однако этому веришь, в чем несомненная заслуга авторов.

НАГРАДА НАШЛА ГЕРОЯ...

  ...Может. Но не Ланцелот. И не дракона.
И не победить.
Е. Шварц, "Дракон"

 

  Нами была подмечена любопытная закономерность - во многих романах "фэнтези", как правило, реализуется следующая сюжетная цепочка, разумеется, достаточно обобщенная и приблизительная. Эта цепочка, варьируясь в частностях, может выглядеть примерно так: "преступление (проступок) человека (народа) - наказание мира (народа) - спасение мира (народа) - прощение (возвышение) человека". В качестве примера можно опять же взять "Властелина Колец" Дж.Р.Р.Толкина. Во "Властелине" Кольцо Всевластья обретает свободу в результате не слишком-то честного поступка Бильбо; за этим следует активизация Саурона и все связанные с этим бедствия. Фродо и Сэм, уничтожив Кольцо, спасают мир; после чего следует как прощение Бильбо (не зря же ему позволяется уйти в Валинор), так и возвышение Сэма, который становится Лорд-мэром хоббитской общины. Та же цепочка прослеживается и в "Сильмариллионе": преступление Феанора и его сторонников, наказание народа эльфов, спасение их (Война Гнева) и, наконец, прощение - народ Нолдора получает возможность вернуться домой.

  Пытливый читатель сам найдет множество иных примеров, и "Привратник", дебютный роман Дяченко - тому доказательство.

  Что же касается реалистической прозы, то там данная сюжетная цепочка выглядит иначе: "преступление (проступок) человека - наказание человека - искупление человеком вины - прощение человека". Примеры самые простые и до боли знакомые: "Преступление и наказание" Достоевского, "Воскресение" Толстого. Теперь, самое интересное. Именно эта, а не предыдущая цепочка четко прослеживается в романе "Шрам", что дает нам достаточно веские основания усомниться в фэнтезийной природе данного произведения. Действительно, проблемы человека и его судьбы волнуют скорей писателей-реалистов, в то время как авторы фэнтези склонны к постановке и решению более глобальных проблем и просто человек - это для них достаточно мелко.

  Анализируя роман, нельзя обойти вниманием и такую деталь. "Шрам" тяготеет, с одной стороны, к притчевости, с другой же - обладает целым рядом черт реалистической литературы "основного потока". При этом его сюжет может довольно легко быть отделен от антуража, переброшен и реализован в иной реальности и ином времени, как в настоящем, так и в будущем. Достаточно заменить наложенное заклятье воздействием мощного психотропного средства или кодирования, орден Лаш - тоталитарной сектой или спецслужбой, снятие заклятья - излечением через катарсис или преодолением "установки". Конечно, остается еще романтическая атмосфера средневековья, но и она может быть сохранена переносом действия в глухую, заброшенную местность, подальше от цивилизации (есть ведь еще такие уголки?).

  По нашему мнению, данная "независимость" произведения от места и времени также является отличительным признаком оперирующего с "вечными ценностями" мэйнстрима. За примерами далеко ходить не нужно - сакраментальные "Ромео и Джульетта" дали жизнь целому сонму римейков, среди которых и такой шедевр, как "Вестсайдская история". "Властелина Колец", как и "Привратника", напротив, перенести в иное время и в иной мир без потери основных присущих им индивидуальных черт невозможно. И можно только воздать должное авторам, сумевшим создать достоверную психологическую атмосферу и живые убедительные характеры, уверенно чувствующие себя в любых пространственно-временных координатах.

  Подводя итог, можно сказать, что "Шрам" - хороший и качественный роман в жанре почти реалистической прозы, и достоин он скорее литературной "внежанровой" премии "Странник", чем "Меча в камне", премии в номинации "фэнтези и сказочная фантастика".

  Одним словом, "награда нашла героя". Правда не того. И не та награда. И не Ланцелот...

POSTSCRIPTUM.

  По итогам голосования премии "Странник", "Шрам" занял второе место, пропустив вперед только "Чапаева и Пустоту" Пелевина. Не вдаваясь в долгие дискуссии, отметим лишь, что "Чапаев" - роман не фантастический, а сюрреалистический. Сюрреалистов же с фантастами не объединяют нигде в мире. Они - в разных весовых категориях.

Санкт-Петербург - Арзамас-13, октябрь 1997